Когда мне было семнадцать, я читала где-то, что счастье — это тишина. Тогда мне казалось, что это относится к медитации, йоге или, в крайнем случае, библиотеке. Сейчас мне кажется, что кто-то просто описывал жизнь с мизофоником.
Два года назад я познакомилась с мужчиной, чьё лицо могло бы украсить обложку романа, начинающегося словами: “Её ноги подкашивались, когда он заходил в комнату”. Он был красив, умен и загадочен. Я смотрела на него как на нечто совершенное. Мы встречались, держались за руки, гуляли под звёздами, и всё было идеально. Даже его привычка пить чай с тем самым странным звуком, который оставался в памяти, казалась мне милой. Я была влюблена до кончиков пальцев, и мне было все равно, что его иногда раздражают громкие звуки.
Когда он предложил мне пожить вместе, я почувствовала себя героиней фильма. Знаете, из тех, где в конце экран заполняют счастливые улыбки и солнечные лучи. Наш переезд казался началом новой главы, где каждая страница — это мягкие поцелуи и завтрак в постели. Однако, едва открыв эту книгу, я поняла, что она вовсе не про романтику. Скорее, про триллер, где каждая крошка печенья могла стать началом конца.
В первые дни он был странным. Нет, не странным в стиле “я увлекаюсь коллекционированием засушенных бабочек”, а странным, как человек, который всегда что-то выжидает. Оказалось, он просто мучился. Тревожный взгляд, напрягшееся лицо — я подумала, что он боится. В итоге он признался: мизофония. Слово, звучащее как заклинание из “Гарри Поттера”. Тогда я ещё не знала, что оно означает “ад для всех, кто рядом с ним”.
Например, однажды я решила перекусить яблоком. Это был тихий вечер, в доме играла музыка, и я лениво потягивалась на кухне. Едва я откусила первый кусок, как его лицо изменилось. Вы бы видели его взгляд. Будто я не яблоко жевала, а стучала ложкой по кастрюлям. Он встал, подошёл ко мне и спросил: “Ты можешь есть это… тише?” Тише? Я пыталась не дышать, но, кажется, даже звук моего молчания был для него слишком громким.
Его раздражает всё. Жую — раздражает. Пью — раздражает. Глотаю — раздражает. Один раз я открыла пачку сухофруктов, сидя в другой комнате. Он вошёл, забрал пакет и сказал: “Пожалуйста, оставь это в кухне. Иначе я сойду с ума.” Поначалу я смеялась. Ну подумаешь, звук глотка или шелеста упаковки. Потом я поняла, что его мир — это место, где шум — враг.
Однажды я простудилась. Ничего серьёзного, просто насморк и лёгкий кашель. Его реакция? Сначала забота. Чай, плед, лекарства. А через день он уже бежал в другую комнату каждый раз, когда я чихала. “Можешь, пожалуйста, это прекратить?” — говорил он, будто я специально пыталась его раздражать. Он даже уехал к родителям, потому что, цитирую: “Мне нужно отдохнуть от этих звуков”. Я стояла у окна и смотрела, как он уезжает, а внутри меня кипела злость. Хотелось прокашляться ему вслед, громко и назло.
Его любовь к тишине распространилась на всё. Музыка? Только через наушники, и то на минимальной громкости. Разговоры по телефону? Шёпотом, иначе он хмурится, как профессор, услышавший неправильный ответ. Я мечтала научиться играть на пианино, но он сказал: “Это слишком шумно”. И хотя я представляла себя виртуозом, играющим на фоне заката, реальность такова, что я просто смотрю на клавиши и вздыхаю.
И всё же, я его люблю. Люблю, несмотря на то, что он может выйти из себя из-за лишнего звука. Люблю за его заботу, за его редкие, но искренние улыбки, за то, как он смотрит на меня, когда думает, что я не замечаю. Любовь — странная штука. Она заставляет нас терпеть то, чего мы терпеть не могли бы ни ради кого другого.
Может быть, я смогу привыкнуть к его особенностям. Или, кто знает, однажды он сам решит, что любовь сильнее звуков. В любом случае, я осталась в этой истории, потому что верю: даже самый громкий шум может стать музыкой, если найти правильный ритм. И, возможно, эта мелодия будет звучать тише, чем я мечтала, но зато она будет нашей.