Добрые люди — это словно редкие звери, которые, несмотря на всю свою привлекательность, почему-то притягивают к себе не только благодарность, но и те самые ноги, которые по привычке ищут что-нибудь мягкое и податливое, чтобы оставить следы. Это как если бы вся доброта мира была огромным ковриком у двери, и каждый, кто приходит, считал своим долгом обязательно вытереть об него ноги, причем не задумываясь о том, что коврик-то вроде как живой, с сердцем и мыслями.
Добро не спорит, оно терпит. Но как только кто-то начинает считать его должным, начинается великая эпопея использования. Сначала это выглядит невинно: просят немного помочь, подменить, уступить. “Ты ведь такой хороший, ты ведь понимаешь”, говорят они. И доброта понимает. Она ведь не ради благодарности старается, а ради самой сути своего существования. Однако с каждым разом просьбы становятся всё наглее, и вот уже возникает ситуация, когда тот, кто когда-то принял добро за благо, принимает его теперь за инструмент для своих мелких удобств.
Доброта — это наивность, которая смотрит на мир с широко открытыми глазами и искренне верит, что мир ответит ей тем же. Но мир отвечает как умеет — жестко, порой бесцеремонно, словно испытывая её на прочность. И тут начинается настоящее испытание: доброта, которая перестала быть добровольной, превращается в обязанность. Обязательность превращает мягкость в слабость, а слабость — в повод для упрёков. Забавно, не правда ли? Добрые люди, которые сначала спасают, потом оказываются виноваты, что кого-то надо было спасать.
И вот коврик продолжает лежать у двери, принимая на себя всё новые следы, иногда злясь, иногда печалясь, но всегда оставаясь на своём месте. У него нет другого выбора, ведь это его природа — быть добрым. Возможно, в этом и заключается настоящая сила: продолжать быть собой, несмотря ни на что, не терять своей сути, даже если кто-то думает, что твоё место — под ногами.
Вопрос только в одном: есть ли предел у коврика? И что будет, если он вдруг решит уйти?
